С некоторым опозданием - очередная недобрая сказочка.
И поют на ветру колокольчики - на каждом дереве, на каждой ветви. Душа моя, голос мой, что ж так тихо? Говоришь с тем, кто не отзовётся, окликаешь того, кто не услышит, перечисляешь тех, кто не вспомнит. Каждому имени - по ленточке, каждую ленточку - на дерево повязать, чтоб двигались, чтоб плясали, чтоб сплетались в узор, как память моя.
Помнишь, как мы смеялись? Как спорили, помнишь? Ни голосом, ни руками, ни теплом чая, ни шелестом свечи - не дозваться того, что отшелестело, осыпалось, что в землю ушло и до весны там уснуло. Ленточки мои - как пламя, свечи мои - как последние капли тепла по нам, догорят - и станет бывшее пеплом, серым мороком, невесомой горечью, смоется дождями, выветрится.
Чуть забрезжит утро - уйду не оглядываясь, не позвав, не откликнувшись. Свечи потухнут, ленты растреплются и в первом свете растают, и выплеснется день - ясный, звонкий и чистый. И поют на ветру колокольчики.
И поют на ветру колокольчики - на каждом дереве, на каждой ветви. Душа моя, голос мой, что ж так тихо? Говоришь с тем, кто не отзовётся, окликаешь того, кто не услышит, перечисляешь тех, кто не вспомнит. Каждому имени - по ленточке, каждую ленточку - на дерево повязать, чтоб двигались, чтоб плясали, чтоб сплетались в узор, как память моя.
Помнишь, как мы смеялись? Как спорили, помнишь? Ни голосом, ни руками, ни теплом чая, ни шелестом свечи - не дозваться того, что отшелестело, осыпалось, что в землю ушло и до весны там уснуло. Ленточки мои - как пламя, свечи мои - как последние капли тепла по нам, догорят - и станет бывшее пеплом, серым мороком, невесомой горечью, смоется дождями, выветрится.
Чуть забрезжит утро - уйду не оглядываясь, не позвав, не откликнувшись. Свечи потухнут, ленты растреплются и в первом свете растают, и выплеснется день - ясный, звонкий и чистый. И поют на ветру колокольчики.